Я сижу в отеле на улице Тамиями. Жду, когда мама выйдет в скайп – дать ей инструкции насчет собеседования в консульстве.
Терри уехал в 5 часов утра, в аэропорт Сарасоты, что тут за углом от отеля, и потом, с пересадкой в Атланте, в Вашингтон ДС.
Вчера ребенок сильно прыгал в животе до 12 ночи, и тогда Терри спел какую-то ворчалку своим низким голосом и объяснил в нескольких предложениях, что мы хотим спать и что завтра можно будет опять играть. Ребенок слушал внимательно и беспрекословно заснул после этого внушения.
А до этого мы 5 дней говорили, обнимались, гуляли, смотрели кино («Чего ожидать, когда ожидаешь», куча беременных в зале и очень смешно), говорили с моими друзьями, валялись в кровати до 12 дня, ездили на пляж, фотографировались в песке, купались, поднимали со дна ногами разные сокровища, гуляли по туристским магазинчикам и пальмовым аллеям, ели в разных ресторанах и забегаловках, слушали живую музыку, вот сальсу так и не потанцевали.
Еще ездили забирать мои вещи из дома, из которого меня забрала полиция неделю назад, ходили в офис к государственному мне назначенному защитнику, пытались изменить дату суда. Еще съездили в приют для беременных, где я собираюсь жить 3 недели как минимум, знакомились. Там перед приемом проводят обязательный тест на беременность. У меня в моче нашли слабенький след марихуаны, которую я не курю вообще – оказалось, жить в доме, где все круглосуточно ее курят и где даже стены пахнут, чревато последствиями =( Надеюсь, что это маленькое количество никак не повлияло на ребенка, тест был ооочень чувствительный, но больше в одном помещении с курящими находиться не буду. Мне поверили, что я не употребляю наркотиков, показали их 2 дома (один – большой, очень очень красивый, для взрослых девушек, так они могут жить всю беременность и 6 недель после родов, с маленькими близнецами на первом этаже и еще парой деток на втором, второй дом – поменьше, для мам до 18, с одним ребенком), объяснили правила, обняли на прощание и сказали ждать звонка в понедельник. Приют – в соседнем городке, 12 миль от Сарасоты, туда ходят автобусы.
А в нале июня я перееду в Вашингтон. Сейчас не перееду, потому что суд назначен на 8 июня (только первая его часть, обвинение, где мне надо всего-то появиться и сказать «невиновна»), а потом будет общение с адвокатом, и вторая часть будет позже. С 31 июня мне нельзя летать (не пустят на борт), так что время очень ограничено.
После 2 дней тюрьмы (тут есть 2 понятия тюрьмы, одна – для преступников, вторая скорее как камера предварительного задержания, но с оранжевыми одеждами, кучей полиции, камерой и т.п.) – первый день я ничего, понятно, не ела, и не могла пить воду из-под крана, которая пахла так, что страшнее было ее пить, чем обезводиться; наутро второго дня, когда мне сказали, что может и нет никакого преступления в том, что мы сделали и что может вообще я случайно туда попала, и им надо 24 часа на то, чтобы понять и разобраться ,а я пока побуду под арестом, я начала есть, и ела рис, овощи, белый хлеб, сухие мексиканские тако, а наутро – хлопья кукурузные и 5 апельсинов (собрали мне со всей камеры), после всего этого начались схватки. Доктора мне никто вызывать не собирался, медсестра любезно предлагала витамины смешанные с обезболивающим. Сразу после того, как судья вынесла решение меня, наконец, освободить, и часов семи последовавшей за этим бумажной работы, я, наконец, была выпущена, сразу позвонила 911 и на пожарной машине с начинкой скорой поехала в госпиталь, где мне дали много воды, укол расслабляющего, таблетку антибиотика (нашли бактерию, которую через 2 дня мой врач уже не нашла, хотя антибиотики я самовольно тут же отменила), много вкусного салата и кучу заботы. Я была сильно обезвожена, в стрессе, голодна и чуть не плакала от всеобщего внимания. Мама говорит, в Питере я бы лежала в больнице несколько дней, а тут меня выпустили через 2 часа. Домой я шла пешком, около часа, потому что полиция забрала все наличные деньги, оставив мне бесполезный чек с суммой моих денег за вычетом полутора долларов в день за тюремное гостеприимство. По дороге было тяжело, я шла медленно как старушка, говорила с Терри по телефону.
Мама не знает ничего про тюрьму, она и так даже после госпиталя звонит каждый день, иногда с мобильного, и спрашивает, нет ли схваток.
А в тюрьму я попала так.
Мы с Питом нашли, наконец, дом. Три комнаты, две гостиные, задний двор с возможностью подвеса гамака, пальмы при входе, большая кухня, две ванные. 950 долларов в месяц за все про все, плюс вода и электричество. Социальная благотворительная организация Здоровый Старт, работник которой приходила ко мне в начале мая, собиралась заплатить за меня первый взнос и такую же сумму страховки, о чем вела документарную факсимильную переписку с хозяином. Мы были в хороших отношениях с предыдущей съемщицей, она то и сказала Питу, под каким камнем лежат ключи. Документы в процессе подготовки, все согласны, хозяин должен выслать договор ренты по факсу Питу со дня на день. «Давай переедем сегодня. Жильцы съехали, уборочная фирма все убрала, ключи я знаю где, давай переезжать». «А ты хозяина спросил? А какие у нас документы на руках? Нет, я так не могу переехать.» - отвечала я нетерпеливому Питу. Дело было в воскресенье, я работала по 12 часов в день в ресторане и была ограничена в возможности общения как с хозяином, так и с кем бы то ни было, а Пит не работал и потому взял все в свои руки.
В понедельник Пит радостно перевез все мои вещи от друзей (тех, что курят марихуану) и переехал сам. Хозяин разрешил, сказал он, послал все документы в Здоровый Старт и пришлет договор завтра. Я поверила и счастливо спала на полу (мебели в доме не было совсем) на пенке в спальнике, - первую за несколько месяцев ночь в собственной законной комнате. Пит весь веер ходил по дому, составляя список того, что нуждается в улучшении. Договорились, что моя комната будет с большими окнами, только там надо поменять ковер на нормальный пол и перекрасить стены, а мама будет жить в общей зоне рядышком, спать на диване.
Во вторник после работы мы как-то одновременно приехали, я – на велосипеде, полчаса по спокойным вечерним улицам, Пит – от родителей с кучей мебели. На кухонном столе лежала половинка апельсина, выеденная очень странно, я так по-зверски апельсины не ем. Все внутренние двери были открыты, одна из настольных игр Пита отсутствовала. «Воры, сумасшедшие при том, поедатели апельсинов», - подумали мы, захватили гостившую у нас собаку родителей Пита (она стоит 4000 долларов, хотя и старая, глухая и кастрированная) и поехали в Вол Март за новыми замками. Замки меняли долго. Пит на все мои вопросы отвечал странно и очень раздраженно, я под конец расплакалась и не хотела с ним говорить вообще.
Среда, мой первый выходной, прошла в хлопотах по дому, делах, покупках.
«Где наш договор ренты?», - пытала я Пита.
«Сегодня я его получил по факсу в интернете. Распечатать не смог – завтра будут чернила, завтра распечатаю», - ответил Пит в среду вечером, очень утомленным от моей настойчивости голосом.
Утро четверга началось с того, что Пит нашел прекрасный комод, выставленный на выброс в одном блоке от дома. Я пошла за комодом, кое-как проволокла его пол-дороги и сдалась.
«Я не пойду за комодом», - сказал Пит, - «мы вообще, может, не будем тут жить. Он нашел новых жильцов».
Только тогда я первый раз поговорила с хозяином (дозвонилась раза с пятого). Оказалось, он не получал звонков от Пита (конечно, голосовую почту он не проверил и сам ему не позвонил) уже два дня и решил, что мы передумали. Договор он никому никуда не отправлял и ключи не разрешал брать. И вообще не знал, что мы переехали.
«Я не могу переехать сегодня, Пит тоже, нам нужна только пара дней на переезд»
«Хорошо, я позвоню новым жильцам и спрошу, не изменились ли их планы относительно переезда», - ответил хозяин.
Планы не изменились, как сообщил Пит несколько минут спустя после краткой телефонной беседы. Я поехала в интернет искать себе другую комнату.
Пит все говорил что-то о правах сквоттеров, а я просто тихо жалела, что верила ему в таком важном деле и не позвонила хозяину раньше.
Все это время Здоровый Старт предлагал мне бесплатно жить в Доме для беременных, а я не соглашалась, потому что это далеко от работы. После вечера бесплодных поисков я решила рано утром собраться и переехать в этот Дом.
В 7 утра нас разбудил громкий стук в дверь. Полиция. Оказалось, новые жильцы решили переехать, увидели машину Пита и позвонили хозяину. Он вызвал полицию, вместо того чтобы просто попросить их постучать в дверь.
Дальше были пистолеты в окно и нацеленные на меня, в ночных штанах и футболке, наручники, обыск, вопросы, Пит, выбивший почему-то стекло в машине, дорога в тюрьму. В тюрьме было жутко из-за ощущения несвободы, первого в такой концентрированной форме в моей жизни. Все просили потрогать живот и рассказывали про своих детей. На второй день стало еще и страшно от схваток и от невозможности сделать вообще что-либо. 57 часов пошли во сне, прерывающимся клацанием дверей, едой, разговорами, попытками хоть куда-то дозвониться. Меня обвинили в безоружном взломе, до 10 000 долларов штрафа и-или до 15 лет тюрьмы, с обещанием перевести его в разряд пересечения границ частной собственности – до 1000 долларов штрафа и-или до года тюрьмы.
Все говорят, это просто глупо. Непонимание между нами и хозяином вылилось в такую историю. Все говорят, ничего тебе не будет. Все говорят – ты была под впечатлением, что все готово и есть договоренность.
Хозяин сожалеет, что все так получилось (просил приехать обратно за вещами без полицейского эскорта), я с ним не говорила. Новая хозяйка тоже жалеет меня как может, но уже ничего не сделаешь.
Вещи мы забрали только спустя неделю. Пит провел 3 дня в тюремном отделении для больных, с водой из кулера, книгами, хорошим питанием, потому что сказал что хочет причинить вред себе или окружающим при входе. Многое из вещей найти не получается до сих пор, потому что люди переехали с огромным количеством хлама и успели слегка все перепутать. 15-летний сын новой хозяйки решил, что я никогда не вернусь за велосипедом, срезал корзинку и переставил сидение, так что теперь кататься невозможно. У Пита наш чайный гриб, который размножился втрое за неделю на солнце, мой спальник и замок от велосипеда. У меня его игра и подвески для занавесок. Я живу с друзьями, которые курят марихуану, сразу после 11 утра, когда надо сдать клюю обратно в отель и освободить номер.
Терри приехал во вторник.
Мы говорили с психологом и все время между собой, и есть надежда на то, что договориться мы можем, просто надо лучше пытаться друг друга понять. Я люблю его ничуть не меньше, и он любит и сильно скучал. Он трогательно относится к ребенку, а мне так приятно ощущать мужские руки на животе, когда ребенкины прыжки вызывают неподдельное изумление, и когда живот целуют.
Я не могу работать, потому что в третьем триместре, очевидно, сложно и опасно по 12 часов проводить на ногах, быстро бегая, 5 дней в неделю, а накопленных денег хватит до Вашингтона, если жить в Доме для беременных, куда я сходила на собеседование.
Я уже больше не могу пока быстро ходить, много кататься на велосипеде и мало спать. Пропускать еду я тоже не могу себе позволить.
С Терри я ела довольно много готовой еды. Так было проще, а я привыкла после тюрьмы, и хотя и чувствую себя плохо после этого, но ем, потому что живую еду приходится есть каждые 2 часа, чтобы не быть голодной, а еще из-за бактерии, которой потом не было, мне не разрешали есть фрукты, а салатов не хотелось как нарочно. Я теперь надеюсь опять начать есть живое, очень соскучилась по нормальному питанию.
Я надеюсь, я замкнула все круги в повествовании.
Терри уехал рано утром, у меня осталась тоска по нему и несколько фотографий, которые я размещу в следующем сообщении.
Я надеюсь, что дальше не будет еще интереснее, а будет просто скучная счастливая размеренная беременная семейная жизнь.